Кажется, я уже говорил, что знаю, как вернуться к Петронии, но я не хочу этого делать. Мне не нужна ее презрительная холодность. Я не нуждаюсь и в ласковом безразличии Ариона. Что касается старика, то он хотя и откроет мне свою душу, но все равно, как мне кажется, останется в плену своего маразма. Что каждый из них знает о таком духе, вроде Гоблина? Я пришел к тебе за помощью. Ты много времени провел среди духов. Я рисковал, обращаясь к тебе.

Я уверен, что Гоблин представляет угрозу не только для меня, но и для остальных, и одно теперь совершенно точно – он научился путешествовать со мной на какие угодно расстояния.

Теперь он привязан ко мне каким-то другим образом, наверное, это связано с кровью. Да что там, я уверен, что это связано с кровью. Кровь связала его со мной сильнее, чем раньше, разорвав его связь с фермой Блэквуд.

Вполне вероятно, что расстояние, которое он способен преодолеть, не безгранично, но дело все в том, что я сам не могу отказаться от фермы Блэквуд. Я не способен покинуть тех, кто во мне нуждается. Я не хочу их покидать. И как следствие – я должен вступать с Гоблином в противоборство здесь, за свой дом и свою жизнь, если я намерен существовать и дальше.

Я чувствую огромную ответственность за Гоблина. Ведь это я его создал, я его взрастил и сделал из него того, кто он есть. Что, если ему взбредет в голову навредить кому-то еще?

Осталась последняя подробность, и мой рассказ подойдет к концу.

После того как я покинул Неаполь, я еще один раз видел Петронию. Я сидел в Хижине Отшельника, среди всей роскоши, сияющего мрамора и торшеров, мечтал, думал, печалился, сам точно не знаю, рисовал в своем воображении яркие картины собственных несчастий, когда она поднялась по ступеням крыльца, такая нарядная, в белом костюме с жилетом и распущенными волосами, украшенными нитями бриллиантов. В руках она держала небольшой темно-зеленый бархатный мешок, из которого начала вынимать твои книги.

«Это Вампирские Хроники, – сказал Петрония. – Тебе нужно их прочесть. Мы рассказывали о них, но не знаем, слушал ли ты нас тогда. Запомни одно – нельзя охотиться в Новом Орлеане».

«Убирайся отсюда, я ненавижу и презираю тебя, – сказал я в ответ. – Наша сделка отменена, я уже тебе говорил. Это место мое!» – Я поднялся и, подбежав к ней, изо всех сил ударил ее по лицу, пока она не опомнилась. Кровь потекла из ранок на ее губе, куда впились клыки, кровь закапала ее белый жилет, и Петрония пришла в бешенство. Не успел я отпрянуть и приготовиться, она уже колотила меня вовсю, а потом сбила с ног и начала пинать.

«Какой чудесный прием, – сказала она, снова и снова всаживая носок ботинка между моих ребер. – Ты само воплощение благодарности».

Я с трудом поднялся на колени, изображая боль и головокружение, а потом неожиданно выпрямился и вцепился ей в волосы обеими руками, так что она не могла меня стряхнуть. Все это время я не переставал ее проклинать.

«Как-нибудь ночью я заставлю тебя заплатить, – сказал я. – Заставлю тебя страдать за все твои подлые удары, за то, как ты их нанесла, за то, как ты обрушила на меня проклятье».

Она царапала меня, пока я тянул ее за волосы обеими руками; она вцепилась мне в голову и оторвала от себя, и в моих пальцах остались ее вырванные волоски, а потом она ударом свалила меня на пол и пинками отбросила к стене. После этого Петрония уселась за стол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Она рыдала, безудержно всхлипывая.

Я с трудом поднялся и медленно поплелся к ней. Покалывание в руках и ногах означало, что синяки уже начали заживать. Я увидел, что на полу валяются обрывки ее бриллиантовых нитей, и собрал все до единого, потом подошел к столу, за которым она продолжала плакать, и положил их так, чтобы она сразу увидела.

А она все закрывала лицо ладонями, и на них была кровь.

«Прости», – сказал я.

Она вынула носовой платок, вытерла им лицо и руки, потом взглянула на меня без всякой злобы.

«С какой стати тебе просить прощения? – сказала она. – Вполне естественно, что ты ненавидишь такую, как я. Разве могло быть иначе?»

«Как это?» – растерялся я, ожидая, что она снова набросится на меня в любую секунду.

«Кого следует превращать в таких созданий, вроде нас? – спросила она. – Раненых, рабов, нищих, умирающих. Но ты был принцем, смертным принцем. А я даже не задумалась об этом».

«Так оно и было», – подтвердил я.

«Ну и что теперь... ты обводишь вокруг пальца глупцов? – поинтересовалась она. – Живешь среди смертных и пользуешься их любовью?»

«Пока да», – ответил я.

«Даже не думай совершить над ними ритуал».

«А я и не думаю, – парировал я. – Лучше прямиком отправиться в ад, чем сделать это».

Она посмотрела на бриллианты. Я не знал, как теперь с ними быть. Она взяла их со стола и положила в карман. Волосы у нее были растрепаны. Я выбрал одну из своих щеток и жестом спросил, не позволит ли она причесать ее. Она кивнула, и я приступил к делу. Волосы у нее были густые и шелковистые.

Наконец Петрония поднялась из-за стола, обняла меня и поцеловала.

«Не вздумай ссориться с Лестатом. Он не задумываясь превратит тебя в головешку. И тогда мне придется сразиться с ним, а сил у меня не хватит».

«Все это правда?»

«Я еще в Неаполе велела тебе прочесть эти книги, – сказала она. – Он выпил кровь Матери. Он три дня пролежал в песках пустыни Гоби. Его ничто не может погубить. С таким, как он, даже неинтересно драться. Просто держись подальше от Нового Орлеана – и тебе не придется опасаться Лестата. Что-то есть в этом постыдное, если некто, такой сильный как Лестат, свяжется с таким юнцом, вроде тебя. Сюда он не придет, чтобы посчитаться с тобой».

«Спасибо», – иронически поблагодарил я.

Она направилась к двери как ни в чем не бывало – грациозно и красиво. Я не знал, заметила ли она кровь на своей одежде. Я не знал, сказать ли ей об этом или нет. В конце концов решился:

«На твоем костюме кровь».

«Ты, наверное, никак не можешь побороть соблазн при виде белой одежды, – сказала она, но без всякой злобы. – Позволь задать тебе один вопрос. Отвечай правду или вообще не отвечай. Почему ты от нас ушел?»

Подумав с минуту, я ответил:

«Я хотел быть со своей тетушкой. Передо мной не стояло другого выбора. А еще я должен был думать о других родных. Ты сама это знаешь».

«Но неужели мы были тебе не интересны? – спросила она. – В конце концов, ты ведь мог попросить меня время от времени доставлять тебя домой. Наверняка ты знаешь, как велики мои силы».

Я покачал головой.

«Я не виню тебя за то, что ты отвернулся от меня, – сказала она, – но отвернуться от такого мудреца, как Арион? Мне это кажется опрометчивым».

«Наверное, ты права, но пока я должен быть здесь. Позже, возможно, я примкну к свите Ариона».

Она улыбнулась. Пожала плечами.

«Прекрасно. Оставляю тебе Хижину Отшельника, мой мальчик», – с этими словами она исчезла. Так закончилась наша короткая встреча.

Вот и вся моя история.